Генри два дня не было в офисе, так что она не виделась с ним с того вечера, когда его пригласила. В канун дня рождения он прислал ей сообщение — спрашивал, когда за ней заехать. И вот она стоит в своей спальне перед зеркалом и очень хочет быть кем-то другим — кем-то, кто знает, как надо жить в этом мире, а не просто бредет куда глаза глядят.
В дверь позвонили. Астрид вздохнула. Она пересекла квартиру, открыла дверь и увидела, что у двери стоит Генри в полосатой рубашке с открытым воротом и темных брюках.
— Проходите, — сказала она и отступила. — Я только возьму сумку и буду готова.
— Не спешите, — сказал он.
Она прошла по коридору в спальню. И собралась так быстро, как только могла. А вернувшись в гостиную, увидела, что Генри стоит у стены, на которой висят ее семейные фотографии.
— Это Бетанн?
— Да. Она тогда получила диплом с отличием. И дом моих родителей.
— Тут все выглядят очень счастливыми.
— Как правило, мы всегда так выглядим, — ответила Астрид. Для нее это было естественно. Она верила, что счастливая улыбка может осветить счастьем всю жизнь. Но все получилась иначе.
— Готовы?
— Да, — сказал он. Но, вместо того чтобы пройти к двери, подошел к ней и обнял ее.
Он поцеловал ее, а она закрыла глаза, наслаждаясь этим моментом близости. Но момент оказался очень кратким: Генри положил руку ей на плечо и подвел двери. Она заперла дверь на ключ, и они пошли вниз.
Какой-то сосед (она даже не знала его имени) сфотографировал их, а потом попросил, чтобы она сфотографировала его с Генри.
«Такой вот жизнью он живет», — подумала она, сделала снимок и вернула фотоаппарат соседу.
Телефон Генри зазвонил, когда они были уже в пути. Мужчина посмотрел на дисплей:
— Это мама. Я должен ответить.
— Конечно.
Он нажал кнопку:
— Да!
— Генри, привет! Это мама. Ты сумел поговорить с друзьями насчет той идеи про телевидение?
— Да. Теперь они обсуждают ее между собой. Думаю, мы скоро получим от них весточку.
— Это хорошо. Что ты сегодня делаешь?
— Иду к приятелю на день рождения, — ответил Генри.
Астрид нравилось, что он разговаривает с матерью с такой теплотой в голосе, с таким уважением. Конечно, они привязаны друг к другу. Она прислушивалась к их разговору, пока он не повесил трубку.
— Извините, — обратился он к Астрид.
— Все в порядке. Она, кажется, очень любит вас.
— Я бы сказал, даже слишком. Но мы очень долго были вдвоем — только она и я, и она по-прежнему за меня беспокоится.
— Очень трогательно. Когда она вышла замуж во второй раз? Мне казалось, вы упоминали, что у вас есть братья по матери.
Генри говорил и вел машину, ловко маневрируя. У его автомобиля был мощный мотор. Он ехал быстро, хотя и осторожно. Это была та самая управляемая мощь, которую Астрид всегда чувствовала, находясь рядом с ним.
— Она вышла за Гордона, когда мне было девять. Я начал играть в регби. Они познакомились на матче. Моя мама — она очень живая. Очаровывает всех, с кем встречается.
— Как и ее сын, — заметила Астрид.
— Ну, не знаю. Не думаю, что мне пошли бы ее шляпы, — ответил он очень серьезным тоном.
— Вы шутите.
Он рассмеялся:
— Конечно. На самом деле во мне очень многое от мамы.
Они свернули с шоссе на дорогу, которая вела к дому ее детства. И Астрид опять разволновалась: найдут ли ее родители и Генри общий язык? Они не стесняются расспрашивать людей об их прошлом, а в прошлом Генри наверняка есть интересные эпизоды.
Он остановил машину на улице напротив дома и хотел выйти, но она жестом удержала его.
— Да?
— Послушайте, все наверняка будут вас о чем-нибудь расспрашивать. Не принимайте это близко к сердцу. Просто они такие.
— Не беспокойтесь. Вообще говоря, я надеюсь, что они ответят на парочку моих вопросов.
— О чем?
— О вас. Я все ждал, когда вы откроете мне свои секреты. И я думаю, знакомство с вашей семьей даст мне возможность увидеть вас как бы в другом ракурсе.
Астрид покачала головой. Она была не готова посвятить его в подробности своих отношений с Даниелем. Что она забеременела и потеряла ребенка и ее жизнь и устремления круто изменились.
— Во мне нет ничего особенного, Генри. Я такая же, как любая другая девчонка из Суррея.
Она потянулась к ручке дверцы, но на сей раз Генри удержал ее.
— Вы не такая, как весь остальной мир, Астрид.
В его голубых глазах было что-то такое, от чего ей захотелось ему поверить.
Но она боялась довериться ему, боялась принять всерьез какое бы то ни было утверждение этого человека. И в то же время опасалась, что ее защитные укрепления слишком слабы, ибо чувствовала, что начинает ему доверять, несмотря на все аргументы, которые звучат в ее разговорах с самой собой.
Именно поэтому она пригласила его сегодня сюда, позволила ему взять ее руку и пошла с ним вместе к входной двери. Им открыла Бетанн, и Астрид поняла, что ее старшая сестра не очень рада видеть ее с таким кавалером.
Генри вышел с кружкой пива на террасу и стал рядом со Спенсером, отцом Астрид. Спенсер говорил, как говорят жители рабочих окраин Лондона. На руке у него была вытатуирована танцующая девица. Татуировку он сделал себе еще тогда, когда служил во флоте ее величества в Японии. Это был приветливый, спокойный человек, прикованный к инвалидному креслу из-за осложнений от диабета.
Он сразу узнал Генри, ведь он помнил его с тех еще пор, когда тот играл в регби, и немедленно сообщил, что предпочитает регби футбол. Они беседовали непринужденно, пока к ним не подошла Бетанн.
— Могу я поговорить с вами? — обратилась она к Генри.